Ведическое учение Радимира Христа Родословная Христа

Ключи к расшифровке символики сказки и мифа

Русская волшебная сказка дошла до нас буквально в виде книги «за семью печатями». Её загадочный смысл начал постепенно проясняться после сопоставлений её с греческим мифом, предпринятых Б.А Рыбаковым. Он обозначил параллели некоторых героинь русской сказки с Персефоной, Латоной, Деметрой.

А.Н. Афанасьев в своём труде «Поэтические воззрения славян на природу» открывает для нас близость и родство целого ряда сказочных образов с образами загадок. Здесь уместно вспомнить, что и целый ряд гимнов Ригведы возник из космогонических загадок, не говоря уже о том, что и сама образность ригведийской мифологии близка к образности русской сказки.

Поскольку мифология, как и обрядность, возникает на заре человеческой истории, то необходимо углубиться в ту эпоху, когда она уже достаточно хорошо была развита и осмыслена, и смысл её ещё не начинал забываться. Это эпоха единства индоевропейской семьи. Таким образом, разгадка лежит, как уже говорилось выше, именно в сопоставлении мифов, волшебных сказок, эпоса, былин, обрядовых и эпических песен, обрядов и загадок народов индоевропейской семьи. Большие результаты даёт и сопоставление мифологических имён и из значений в языках этих народов. Так, например: Гелиос – древнегреческий Бог Солнца, heli – «солнце» на санскрите, Гелла – героиня греческого мифа, улетевшая за Чёрное море на золотом баране (солнце, угасающее зимой на севере за морем).

Интересные параллели прослеживаются при сравнении русской сказки «Финист – Ясный сокол» с греческим мифом об Эроте и Психее, дошедшем до нас в изложении Апулея («Золотой осёл»), а также волшебной сказки (в стихотворном изложении А.С. Пушкина) о царице, брошенной в море с мифом о Данае, заключённой в ящик и брошенной в море с маленьким сыном Персеем.

Сопоставления наших сказок со скифскими (осетинскими) мифами позволяют увидеть новые грани гимнов Ригведы. Так, Нарт Хамыц, побратавшись в лесу с загадочным человеком из племени Донбеттыров – духов вод, «просит разрешения взять в жёны одну из дочерей этого племени»[6]. Невеста оказывается лягушкой. Далее, вплоть до разлуки суженых, всё почти так, как в русской сказке. Таким образом, невеста-лягушка – это нимфа, то есть дева-дух вод. У славян – это русалка, в Ригведе – апсарас. Сюжет женитьбы героя мифа на нимфе встречается достаточно часто: Пелей и Фетида, Пуруравас и Урваши[7]. Это ещё раз подтверждает догадку Б.А. Рыбакова, назвавшего Русую Русу, русалкой[8]. Итак, Русая Руса, Царевна-лягушка (Василиса Премудрая) и дочь Морского царя (Василиса Премудрая) – все эти героини являют образ Русалки.

Параллель осетинско-скифского Батраза-Петереза, с одной стороны с Перуном, с другой – с Ильёй Муромцем, несколько проясняют и образ самого Ильи Муромца (вспомним сюжет о том, как богатырь стал сбивать стрелами маковки с церквей – здесь очевиден образ грозы[9]). В то же время Батраз ещё называется Петерез. Пётр – камень, и празднование Петрова дня на Руси было приурочено к более древнему празднику Велеса, покровителя предков и животных, чьим символом является камень. Камень, кроме того, был древнейшим алтарём у многих народов, отсюда и само слово «литургия» - «действие на камне», «алтарное действие». Добавим, что в одной из обрядовых песен Петровок предки называются «петрисами», что говорит о древнейшей лингвистической близости славянской и осетинской мифологии.

Не менее интересен образ Батраза для понимания таких сказочных героев, как Иванушка- дурачок, Емеля и т.п. Батраз – чумазый увалень у себя дома, становящийся грозным героем вне стен дома. Это поэтический образ увальня-тучи, становящейся молнией и образ уголька, превращающегося в огонь. (Батраз, проводит своё отрочество у очага и оттого весь в золе, как и Золушка). Емеля проводит свою юность на печи и так же ленив, как Батраз. Иванушка-Дурачок, выходя их уха Сивки-Бурки, становится могучим богатырём, подобно Батразу, и достаёт на коне до высокого терема. Наконец, Незнайко, заворачивается в бычью шкуру, как это делают скифские Сослан и Батраз.

Заворачивание в шкуру, как и прохождение сквозь голову коня или коровы (в сказке «Крошечка-Хаврошечка») – есть посвящение тотемному животному, реальное или образное, после чего подростки становятся полноправными членами рода. Но это человеческий уровень символики мифа. Здесь же, как мы уже видели, присутствует и более высокий уровень, отражающий жизнь Богов, олицетворяющих явления Природы и стихии. Здесь наиболее отчётливо прослеживается связь мифа с загадкой.

Очень интересен и другой замечетельный герой скифско-осетинской мифологии – Сослан. Сослан, спасая зёрна злаков из потустороннего мира смерти, где властвует чудовище, добывает себе коня у старухи, живущей за морем, с помощью животных, которым он сохраняет или спасает жизнь, точно так же, как это делает и герой сказки «Марья Моревна», добывая коня у Бабы-Яги. Ж. Дюмезиль полагает, что не следует считать Сослана божеством хлебных злаков. Здесь мы можем не согласиться с таким мнением, поскольку, Сослан погибает как колос, в результате того, что его ноги перебивает жёрнов. При этом он, как и зерно, остаётся живым в земле и обладает способностью выходить из-под земли. Здесь мы видим совмещение различных, хотя и связанных между собой, функций одного Божества, что весьма характерно для архаичной мифологии. Но этим роли Сослана не ограничиваются: он ещё и Бог дерева, как ирландский Езус; мореплаватель и путешественник, как Меркурий[10] и, также как Христос, обладает способностью ходить по воде. Параллели Христа с Сосланном, очевидно, возникли в результате проникновения индоевропейцев (друзов, хеттов, пеласгов-филистимлян и др.) в Палестину (Ретену)[11] через Малую Азию из Северного Причерноморья.

Возникновение мифологии и обрядности, как основы религии и идеалистической философии

Павлов, в своей борьбе с зоопсихологией, не увенчавшейся, правда, успехом, утверждал, что животные «нам ничего не говорят», значит им нечего сказать, следовательно, у них «нет психики», (т.е. души). Совсем иначе думали наши предки. Старик отдаёт своего сына в обучение волхву, чтобы он постиг язык животных (русская волшебная сказка «Звериная наука»). Тот же сюжет мы встречаем и в Упанишадах, где брахман отправляет своего ученика на десять лет в поле, чтобы он постиг Веды от животных и птиц[12]. Способность человека к такому способу познания здесь выступает ещё и как критерий принадлежности ученика к высшей касте. Но не только животные говорили древним волхвам на своём языке о многом, но и сама Природа посредством своих знаков открывала им Веды.

Когда первые собиратели, задолго и до земледелия и до охоты, заметили, что случайно оброненные приносимые ими зёрна злаков оживают весной в виде зелёных ростков – это было для них знаком того, что и умерший человек тоже, несомненно, должен ожить в новой форме. Идея этого единого закона, действующего во всех живых существах и в явлениях Природы только утверждалась в их сознании, когда они видели уходящих в спячку или впадающих в анабиоз[13] (на юге – в период засухи, на севере – в период холодов) и выходящих из-под земли через несколько месяцев животных, исчезающие и вновь появляющиеся светила, заходящее и восходящее солнце. Смерть, в их сознании, стала пониматься как уход в иной мир с неизбежным последующим возвращением в новой форме. Так возник один из первых важнейших обрядов – погребение. Обнаруженные костяки в наиболее древних захоронениях положены в позе эмбриона. В могилах древнекаменного века найдены каменные и костяные фигурки тотемных животных, положенные в могилы умерших людей, то есть Дух Тотема должен был перевести человека через границы жизни и смерти. Этим каменным и костяным изображениям животных могли предшествовать деревянные изображения тотемов из сучков и корней, напоминавших фигуры животных (не сохранившиеся по причине недолговечности материала), а также куклы животных, сделанные из травы. Обычай класть зёрна злаков в могилу тоже первоначально возник из желания помочь умершему возродиться вновь, подобно колосу. Так возникают и мифы об «умирающем и воскресающем звере», об «умирающих и воскресающих звездах[14]» (Инанна и Думузи – в шумерской мифологии), об «умирающем и воскресающем Хлебном Боге» (миф о Сослане в осетино-скифской мифологии). Отсюда же берут начало и посвятительские обряды (инициации) и календарные обряды: «пляска выходящего из берлоги медведя», «борьба медведя с поводырём» (в русских обрядах «Масленицы» и «Комоедицы»), а также похороны и бросание в реку соломенных кукол Масленицы, Костромы, Купалы, Марены, которые, как видим, восходят к эпохе собирательства. Эти травяные куклы первоначально были, видимо, только зооморфными – в виде кукушки, коня, какими часть из них мы ещё встречаем в русальских обрядах конца XIX в. С наступлением энеолита их всё более замещают антропоморфные изображения Божества.

Но это, подчеркнём, только очень поверхностная и далеко не полная схема возникновения обрядности и мифологии. Нужно помнить, что видение и мировосприятие людей каменного века было в корне иным, нежели мировосприятие современных людей. И вовсе не потому, что они были примитивнее нас. Исследования профессора Поршнева[15](опровергнувшего теорию Маркса и Энгельса, гласившую, что мозг человека развился в процессе обтёсывания людьми камней) показали, что человечество, на заре своей истории, стояло отнюдь не перед единственно возможным путём развития, но перед выбором. Оно могло пойти не по пути «преобразования среды обитания», то есть фактического истребления Природы, но по пути развития своих экстраординарных психофизических возможностей. Реальность этого пути доказали на практике индийские йоги, развившие в себе не только способность переносить большие перепады температур, легко укрощать диких зверей, вызывать те или иные погодные явления; способность к анабиозу; но и способность покидать своё физическое тело и вновь возвращаться в него.

Истинность древних откровений подтвердили и египетские жрецы, но уже с помощью технических средств. Они заметили, что в пирамидах, которые первоначально строились для погребения знати, приостанавливаются процессы разложения. Эффективность этого явления зависит от масштабов пирамиды и от геометрической точки внутри неё. Имея к тому времени достаточные познания в медицине и математике, они с помощью математических расчётов сумели создать необходимые условия в великой пирамиде для сохранения в ней тела человека в состоянии клинической смерти в течение достаточно длительного времени (по свидетельству ряда авторов, - до трёх суток). В великой пирамиде практиковались несколько способов погружения посвящаемого в состояние клинической смерти, без повреждения жизненно важных органов, то есть, после чего его можно было реанимировать:

1) Посвящаемого распинали[16] на кресте[17] (без пробивания конечностей гвоздями);

2) Посвящаемый входил в камеру, которая заполнялась водой.

И в том и в другом случае посвящаемый впадал в состояние клинической смерти от удушья. Через трое суток, после реанимации его жрецами, он рассказывал об увиденном. Это был рискованный способ, не только потому, что человек мог не вернуться к жизни, или вернуться психически больным, но ещё и потому, что далеко не каждая душа способна была (в меру своей нравственности) достичь Светлых Миров, а не пасть в область тьмы. Поэтому, к этому посвящению допускались только те, кто прошёл испытания на психическую и нравственную устойчивость. Высшие жреческие и административные должности в государстве занимали только прошедшие посвящение в великой пирамиде.

[1] Э. Шюре. Великие посвящённые.

[2] Э. Шюре. Великие посвящённые. Менли П. Холл. Энциклопедическое изложение масонской, герметической, каббалистической и розенкрейцеровской символической философии.

[3] Э. Шюре. Великие Посвящённые.

[4] «Путешествие Ибн-Фадлана на Волгу» М.; Л., 1938, с. 144, 145; Б.А. Рыбаков. Язычество Древней Руси. М., «Наука», 1988, с. 308.

[5] Это связано с тем, что некоторые дикие виды этих животных относятся, по классификации, одновременно и к козлам и к баранам (Жизнь животных. Гл. ред. Л.А. Зенкевич. М. «Просвещение». 1971, с. 533-535).

[6] Ж. Дюмезиль. Скифы и Нарты. М. «Наука». 1990, с. 31.

[7] Ригведа X, 95.

[8] Рыбаков Б.А. Язычество Древней Руси. М. «Наука». 1988, с. 324.

[9] Иногда гроза ударяла в купола храмов, возвышающихся над местностью. Если же храмы располагались на местах древних святилищ, то такие явления могли объясняться действием Перуна. Так в 18 в. на вершине Сленжи в Силезии был частично разрушен костёл.

[10] Христос тоже много путешествует и плавает по морю. Кроме того, Он установил камень Меркурию. (2е. Вав. Сангедрин, 107б).

[11] История Древнего Востока. Под ред. В.И. Кузищина. М. «Высшая школа». 1979, с. 230-235.

История Древнего Востока. Под ред. В.И. Кузищина. М. «Высшая школа». 2003, с. 222-223.

История Древнего Востока. Тексты и документы. Под ред. В.И. Кузищина. М. «Высшая школа». 2002, с. 678.

Сафронов В.А., Николаева Н.А. История Древнего Востока в Ветхом Завете. М. «Русская панорама». 2003, с. 118-119, 170-171.

Египетская мифология. Энциклопедия. М. «Эксмо». 2002, с. 35-36, 70.

[12] Чхандогья упанишада IV, 4-9.

[13] Образ Царевны-лягушки и сюжет возвращения её из кощеева царства смерти не случаен, ведь лягушка – животное, которое впадает в анабиоз. Фигурки лягушек обнаружены в энеолитических захоронениях финно-угорских племён и в Древнем Египте (Гос. Эрмитаж, залы 24, 100). Миф о чудесной невесте девушке-лягушке известен был скифам и сохранился у осетин (Ж. Дюмезиль. Скифы и Нарты. М., «Наука», 1990, с. 15). Для финно-угорских захоронений характерны также и фигурки медведей. Образ лягушки в этих мифах, как уже говорилось выше, символизирует воскресающую Природу. Там, где Природа оживает после засушливого сезона, особой популярностью пользуется культ Бога грозы и дождя. В странах с более холодным климатом, где Природа воскресает после периода холодов, там поклоняются Богу Солнца. Оба эти культа, в отличие от культа лунных богов, характерны для индоевропейской традиции и встречаются в славянской, скифской, хеттской, иранской, индийской и греческих культурах. Значительный след северной традиции индоевропейцев мы находим и в Египте. Об этом подробнее будет сказано в следующих главах книги.

[14] В шумерской иероглифике знак пятиконечной или шестиконечной звезды означает «Божество». (Антропологические характеристики шумер говорят об их индоевропейском происхождении).

[15] Поршнев Б.Ф. О начале человеческой истории. Проблемы палеопсихологии. М., «Мысль», 1974.

[16] Этот метод посвящения в пирамиде приводит Мэнли П. Холл.

[17] Некоторые считают, что именно так воскрес Христос. Но они забывают при этом, что тело Его было пронзено копьём.